Неточные совпадения
— Сделайте, пожалуйста, по моему совету, — сказала
старая княгиня, — сверх варенья положите бумажку и ромом намочите: и безо
льда никогда плесени не будет.
Дверь тихо отворилась, и явилась Ольга: он взглянул на нее и вдруг упал духом; радость его как в воду канула: Ольга как будто немного
постарела. Бледна, но глаза блестят; в замкнутых губах, во всякой черте таится внутренняя напряженная жизнь, окованная, точно
льдом, насильственным спокойствием и неподвижностью.
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со
старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем
льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
Женщина смотрела на лозищанина, Матвей впился глазами в ее глаза, тусклые и светлые, как
лед, но в которых пробивалось что-то, как будто
старое воспоминание.
— Дивлюсь я, право, как этак бог помиловал, — продолжал
старый рыбак, — лед-то добре подточило — почти весь измодел; плохая опора: как раз солжет!..
Только теперь, когда у меня от необыкновенно быстрой езды захватило дыхание, я заметил, что он сильно пьян; должно быть, на станции выпил. На дне оврага затрещал
лед, кусок крепкого унавоженного снега, сбитый с дороги, больно ударил меня по лицу. Разбежавшиеся лошади с разгону понесли на гору так же быстро, как с горы, и не успел я крикнуть Никанору, как моя тройка уже летела по ровному месту, в
старом еловом лесу, и высокие ели со всех сторон протягивали ко мне свои белые мохнатые лапы.
Нет, со священниками (да и с академиками!) у меня никогда не вышло. С православными священниками, золотыми и серебряными, холодными как
лед распятия — наконец подносимого к губам. Первый такой страх был к своему родному дедушке, отцову отцу, шуйскому протоиерею о. Владимиру Цветаеву (по учебнику Священной истории которого, кстати, учился Бальмонт) — очень
старому уже старику, с белой бородой немножко веером и стоячей, в коробочке, куклой в руках — в которые я так и не пошла.
Станет снег осаживаться, станет отдувать
лед на реках, польется вода с гор, поднимутся пары из воды в облака, пойдет дождь. Кто это все сделает? Солнце. Оттают семечки, выпустят ростки, зацепятся ростки за землю; из
старых кореньев пойдут побеги, начнут расти деревья и травы. Кто это сделал? Солнце.
Вода в протоке была чистой, галька в нескольких местах запачкана экскрементами пернатого хищника, а на свежей пороше по
льду — десятка два
старых и новых следов больших птичьих лап.